Неточные совпадения
Об висте решительно позабыли; спорили, кричали, говорили обо всем: об
политике, об
военном даже деле, излагали вольные мысли, за которые в другое время сами бы высекли своих детей.
— То есть — как это отходят? Куда отходят? — очень удивился собеседник. — Разве наукой вооружаются не для
политики? Я знаю, что некоторая часть студенчества стонет: не мешайте учиться! Но это — недоразумение. Университет, в лице его цивильных кафедр, —
военная школа, где преподается наука командования пехотными массами. И, разумеется, всякая другая
военная мудрость.
Допреж сего у нас с ним все было по-военному, в простоте, а теперь стало все на
политике, и что мне надо князю сказать, то не иначе как через камердинера.
А потом и еще: формы правления, внешняя и внутренняя
политики, начальство,
военные и морские силы, религия, бог — с кем обо всем этом по душе поговорить?
В то же время, однако, возвышают правительства ежегодно
военную силу страны, накладывают новые подати, делают займы и оставляют будущим поколениям как завещание обязанность нести ошибки теперешней неразумной
политики.
Все общество, в разных углах комнат, разбивалось на кружки, и в каждом кружке шли очень оживленные разговоры; толковали о разных современных вопросах, о
политике, об интересах и новостях дня, передавали разные известия, сплетни и анекдоты из правительственного,
военного и административного мира, обсуждали разные проекты образования, разбирали вопросы истории, права и даже метафизики, и все эти разнородные темы обобщались одним главным мотивом, который в тех или других вариациях проходил во всех кружках и сквозь все темы, и этим главным мотивом были Польша и революция — революция польская, русская, общеевропейская и, наконец, даже общечеловеческая.
Гостей провели по корвету, затем, когда все поднялись наверх, пробили артиллерийскую тревогу, чтобы показать, как
военное судно быстро приготовляется к бою, и потом повели в капитанскую каюту, где был накрыт стол, на котором стояло множество бутылок, видимо обрадовавших племянника, дядю и руководителя внешней и внутренней
политикой Гавайского королевства.
При этом государь вспомнил, что еще будучи наследником престола, в поданной им покойной государыне, его матери, записке высказал мысль, что России следует отказаться от завоевательной
политики и умножать только оборонительную
военную силу.
Многочисленные и трудные занятия по управлению обширным краем и
военными силами государства не препятствовали Григорию Александровичу следить, кроме того, за ходом европейской
политики.
Важные головы занялись тогда
политикой,
военная молодежь — веселостями в кругу обольстительных полек.
Политика занимает всех:
военных, студентов, женщин, купцов, духовных.
Пример Франции, доведенной этим учением ее энциклопедистов до кровавой революции, был грозным кошмаром и для русского общества, и хотя государь Александр Павлович, мягкий по натуре, не мог, конечно, продолжать внутренней железной
политики своего отца, но все-таки и в его царствовании были приняты некоторые меры, едва ли, впрочем, лично в нем нашедшие свою инициативу, для отвлечения молодых умов, по крайней мере, среди
военных, от опасных учений и идей, названных даже великою Екатериной в конце ее царствования «энциклопедическою заразою».